Картина «Маленькие радости»

Написана по мотиву моей картины на стекле «С солнцем»¹. Нежность красок этой картины, подчеркнутая золотом, серебром и просвечивающей лазурью, возбудила во мне желание разработать эти качества на холсте. Сначала я сделал рисунок (в нем я подчеркнул мягкость посредством тонких и тончайших линий), с тем, чтобы отдалить в большой композиции элемент сдвига и достичь в ней нужной для моей картины холодности и равновесия частей.

Общее деление схематически можно представить так:

центр состоит из 2 частей
1. смешение линий и красок
2. большие плоскости

4 угла — каждый из них имеет свою, сильную и открытую характеристику:

1. левый верхний — рассыпанные формы
2. левый нижний — сопоставление больших плоскостей и линий
3. правый верхний — крупные моделированные массы
4. правый нижний — крупные простые массы.

Здесь я не хотел говорить тайным языком и поэтому сделал композиционный элемент совершенно отчетливым и ясным в его наивности². Композиция картины построена по контрасту с другими моими работами, и работа наощупь понята мной здесь как конструктивный элемент.

Такая духовная основа была выбрана мной для картины совершенно бессознательно. Я говорил себе: здесь сделаем так! И я уже знал, что наилучшим началом в данном случае было создать верное место для игры «маленьких радостей». Моей целью несомненно было — дать себе волю и рассыпать по холсту множество маленьких радостей³. Не задумываясь над конечным результатом, я сделал голубое пятно, окружил его бледным желтым, провел зубчатые и изогнутые линии, подбросил туда пригоршню белых взрывов и постарался дать каждому взрыву свой оттенок. Лишь изредка я ощущал груз моей задачи, необходимое для ее решения усилие, внутреннее напряжение. В целом работа шла легко, радостно, и я вносил в картину все новые и новые детали. Каждый из белых взрывов был растворен в другом красочном тоне. Один из них растворялся все больше, и в конце концов ушел как вода в песок. Другой наткнулся на препятствие и стал похож на маленькую веселую волну, словно порожденную забавным круглым камнем.

Помимо этих разрешений и торможений, я внес в картину внутреннее кипение, а также перекрывания, излучения и т. п. Но все в целом оставалось в рамках маленьких радостей и не получило болезненных обертонов. Вся картина кажется мне похожей на падающие в воду светлые капли, звучащие каждая по-своему. И если внезапно одна из капель шлепнется с меланхоличным басовым звуком (темный угол справа вверху!), это никого не встревожит. Так иногда сидит задумавшийся и серьезный молодой желтый мопс. У него еще сохраняется отдаленнное воспоминание о грозном бульдоге — но тот, однако, сам боится маленького мопса!

Я написал золото и серебро так, чтобы они производили эффект красочного тона, а не блеска. Получилось настолько удачно, что я захотел попробовать этот способ в другой, сумрачной, картине. При правильном применении любое средство подчиняется нужной цели. Таким образом, высвобождается декоративная сущность золота и серебра.

В «Маленьких радостях» мне была очень важна кропотливая работа тонкой кистью. Это по-настоящему сильное средство для преодоления больших плоскостей, которое, однако, следует применять с очень осторожно. Я никогда не мог достичь многого с его помошью. Вначале я разбил большие плоскости на части, и затем пошел по этому пути еще дальше. Тонкая кисть, которую следует применять экономно (вначале — меньше), оказала мне здесь неоценимую помощь.

[Июнь 1913]

Примечания

1. «Картина с солнцем» и написанная на холсте «Импровизация 21а» (обе — 1911, Городская художественная галерея, Мюнхен) разделяют с «Маленькими радостями» сюжетную основу: два расположенных друг за другом холма с «замками», омываемые волнами потопа; внизу видны две лежащие на склоне фигуры и тянущиеся из правого угла гигантские челюсти или щупальца; на среднем уровне слева три скачущих вверх по холму всадника, справа люди в весельной лодке; верхний левый угол занимает сияющее солнце. Подобную композиционную схему Кандинский использовал в ксилографии «Судный день» (1912); там из волн потопа выходят чудовища, а две лежащие фигуры заменены одной с поднятыми руками.

2. Речь идет об открытой линейной и красочной композиции холста.

3. Слова о «маленьких радостях» комментировались по-разному. Х.К. Рётель считал, что в картине изображены радости любви, катания на лошадях, лодочных прогулок «под сияющим солнцем, в благодатном мире» (Roethel Hans К. and Benjamin Jean К. Kandinsky. New York, 1979. P. 102). С. Рингбом связал картину с разрушением «духовного города» современной цивилизации, описанным в «О духовном...» (Ringbom Sixten. Op. cit. P. 167). P.-К. Воштон Лонг указывала, что слова о «маленьких радостях» скрывают под собой эсхатологическую тему, выраженную в трех всадниках Апокалипсиса и всемирном потопе (Washton Long Rose-Carol. Op. cit. P. 130—132; ср.: Соколов Б. «Забывшее весь мир аллилуйя...»... С. 440—441). Прогулка на весельной лодке в живописи Кандинского трансформируется в спасение от мирового потопа, в том числе в спасение мессианское — на карандашном эскизе к картине (Hanfstaengl Erika. Op. cit. № 234) в лодке видны фигуры гребцов, окруженные сиянием, — и может служить примером «маленьких радостей», прикрывающих космогоническую драму. Обмолвки о достижении «холодности» и о преодолении «болезненных обертонов» также указывают на противоположные качества в исходном замысле. Сопоставление солнечного сияния в верхнем левом углу и напоминающих челюсти форм в правом нижнем аналогично оппозиции райского света и адской пасти в русской иконе и религиозном лубке.