Письма В.В. Кандинского Н.Н. Харузину

12 июля [18]92 г., Одесса

Голубчик Коля, ждал, ждал от тебя письма, да захотелось еще написать тебе, хоть и не знаю, где ты теперь. Напишу в [нрзб.]: рано или поздно получишь. Через 2 дня будет месяц, что мы в Одессе, месяц полного безделия, «подножного корма» со стремлением к рациональной гигиене. И со стороны здоровья время не прошло даром: я снова начинаю полнеть и крепнуть: и простуда меньше случается, нервы крепнут, голова становится яснее и способна к мышлению более свободному. Конечно, для такого безделия нужна подходящая обстановка и какое н[и]б[удь] легкомысленное содержание для наполнения времени. Я его наполняю устройством любит[ельского] спектакля, купанием, верх[овой] ездой, живописью, прогулками, легким чтением и ... даже не хватает на все это. Вспоминая о твоих уставших нервах, твоей слабости и подверженности простуде, я всегда восклицаю про себя: «вот бы Коля мог отдохнуть таким манером!» И так мне хочется доказать своим примером, как можно окрепнуть от этой спокойной и, главное, свежей жизни. Вообще, с какой точки ни возьми, счастлив тот, кто может временно отдохнуть от постоянной своей жизни и окунуться в другую: это не только освежает, но даже, мне кажется, делает более широким взгляд на вещи. А мы все склонны специализироваться и вместе суживаться. Как ты думаешь? И теперь та же Москва, которая временами несносна, и к [о] т [о] рой рвешься всей душой, начинает уже притягивать снова к себе. Все делается мило, даже непобедимая лужа и ее ароматы в Кривоколенном переулке.

Когда мы увидимся с тобой? Через недели 3 мы уже снова будем в Москве. А ты? Не забудь, что мы еще не повидались как следует. Ведь, скоро год, как мы не беседовали на диванчике, и нужно нагнать потерянное. Крепко тебя, дорогой друг, целую и жму твою руку. Пиши же, а не то обидишь. Аня тебе кланяется.

Твой ВК [подпись]

АХ, ф. 81, д. 17, л. 75-76