«Москва — Париж»

В 1981 году на выставке «Москва — Париж» я впервые увидел полотна Василия Кандинского. До этого попадались лишь репродукции в разных изданиях, да и то в основном черно-белые. Музей изобразительных искусств на Волхонке, как Лаокоон, был обвит огромной змеей очереди. Яркая нарядная толпа, разморенная солнцем, вносила с собой в залы музея духоту и зной июльского дня. У полотен Кандинского — настоящее столпотворение.

— Смотрите, какое сочетание красок, как они взаимоотталкиваются друг от друга, — тихо говорит бородатый человек средних лет своему спутнику.

— А мне слышится гул, звон, — вступает в разговор молодая красивая женщина. — Это же настоящая симфония!

— Убейте, не слышу, не вижу, — растерянно и смущенно улыбается пожилой человек.

— Вот именно! — задиристо говорит какой-то паренек. — Для этого нужны специальная подготовка и, если хотите, воспитание...

— Но почему Репин, Суриков понятны сразу?

— Их картины знакомы всем с детства, и с них и только через них началось все ваше знакомство с живописью, и потому вы не воспринимаете иного!

— Но как же, мне нравятся и Врубель, Чюрлёнис, Сикейрос.

— А Пикассо, Леже, Диего Ривера?

— Тоже, — менее уверенно кивает пожилой мужчина.

— А знаете, что они испытали на себе влияние Кандинского? И они уважали его!

— Но что в этих иероглифах? Они же ничего не значат. Переверните, переместите как угодно — ничего не изменится.

— Нет, тогда будет совсем не то! Для незнающего иероглифов они остаются «китайской грамотой», но переставь их — и для тех, кто понимает их, смысл нарушится или исчезнет вовсе...

— К аналогиям прибегают, когда нет доказательств...

— Простите, — снова вступила в разговор молодая женщина, — вам непонятен Кандинский, потому что информация не доходит до вас... Это можно сравнить с тем, что люди не слышат ультразвуков, а животные и насекомые используют их для передачи сигналов, находящихся за пределами нашего восприятия...

А я вот что вынес с той выставки: мне показалось, что русские художники 1900—1930-х годов были гораздо интереснее, ярче своих французских коллег. Один Филонов чего стоит! Художник с уникальным, неповторимым творческим космосом, который до тех пор еще был неведом многим. Но почему такое удивительное богатство пряталось в запасниках?

После того я пошел в Ленинскую библиотеку, выписал ряд книг о Кандинском, чтобы хотя бы немного познакомиться с жизнью и творчеством художника, но это было самое первое знакомство с его биографией. А следующим этаном познания Кандинского стало посещение мною запасников Русского музея в Ленинграде, где приоткрылся совсем другой, неизвестный мне художник. Лубки, графика, эмаль — и почти все в совершенно реалистической манере. Научный сотрудник музея Н.А. Барабанова сказала мне, что Кандинский начинал как реалист, а в Русском музее как раз много его ранних работ.

— А если бы вы увидели, — сказала Нина Алексеевна, — портрет Марии Хрущовой, написанный Кандинским в тысяча девятисотом году, то, не зная авторства, могли бы принять его за творение классика реализма — детально выписанные черты лица, шляпка, платье, и все это в полутонах на темном фоне...

— Где его можно увидеть?

— В Нью-Йоркском музее Гуггенхейма.

Когда я показал Н.А. Барабановой портрет Хрисанфа Кандинского, Нина Алексеевна удивилась так, что сразу же позвала своих коллег, которые тоже были изумлены.

— Скажите, кто он по национальности? — спрашивает одна.

— Точно сказать трудно, — отвечаю я. — Тут и бурятские, и тунгусские черты, а отец Хрисанфа жил в Якутске, так что могла быть и якутская кровь.

— Какой же он грозный! Взгляд прямо-таки зловещий.

— А точно это прадед художника? — сомневается Барабанова.

— Медицинский факт, — говорю я и показываю родословное древо, которое уже начал составлять в то время, рассказал об отце художника, встречавшемся с Герценом, о кузене, известном психиатре, который жил и работал в Петербурге, о кузине художника М. Водовозовой.

— Странно, но мы ничего не знаем об этом, — удивилась одна из сотрудниц, — Кому-кому, а нам, искусствоведам, как говорится, сам бог велел.

А каким был, как выглядел сам Кандинский? Найти фотоснимки художника в ту пору оказалось не просто, и впервые я увидел облик художника много позже в читальном зале Ленинской библиотеки в Москве, где мне выдали книгу В. Гроуманна «Жизнь и творчество В. Кандинского».