Послесловие

Эти строки были написаны Натаном Эйдельманом еще в 1986 году и предназначались для публикации в журнале «Дружба народов», где шли главы из этой книги В. Бараева. Однако по ряду причин послесловие не было опубликовано.

Ознакомившись с ним, мы все же решили предложить его читателю. Строки Натана Эйдельмана проливают свет на содержание повести, раскрывая суть того, что попытался отобразить В. Бараев.

* * *

Существует во многих отношениях загадочная статистика появления великих, замечательных, примечательных людей.

В русской литературе, например, хорошо заметны два хронологических «пика». Один из них такой: 1799 год — рождение Пушкина, 1803 — Тютчев, 1809 — Гоголь, 1811 — Белинский, 1812 — Герцен и Гончаров, 1814 — Лермонтов, 1818 — Тургенев, 1821 — Достоевский и Некрасов, 1826 — Салтыков-Щедрин, 1828 — Лев Толстой и Чернышевский...

В конце же XIX столетия: 1880 год — Блок и Андрей Белый, 1882 — Алексей Толстой, 1886 — Гумилев, 1889 — Ахматова, 1890 — Пастернак, 1891 — Мандельштам, Булгаков, 1892 — Цветаева, 1893 — Маяковский, 1894 — Бабель, Тынянов, Зощенко, 1895 — Есенин... (Здесь названы далеко не все значительные деятели российской культуры, появившиеся тогда на свет.)

До и после особенно «урожайных» лет, разумеется, тоже рождались замечательные люди, но не столь часто, интенсивно.

Кроме хронологических «сгущений» наблюдаются и географические. Москву и Петербург оставим в стороне. Но как не удивиться, что четыре значительных писателя XVIII столетия появляются примерно в одно время в глубокой провинции, по тогдашнему краю империи, — в среднем и нижнем Поволжье, Заволжье: мы говорим о Державине, Радищеве, Дмитриеве, Карамзине. Или Одесса, за несколько десятилетий одарившая русскую, советскую литературу целым созвездием славных имен...

Удивляющая статистика объясняется, по всей видимости, «формулой благоприятствования», которая время от времени складывается в том или ином уголке пространства, времени. Благоприятствование — это отнюдь не синоним благоденствия, изобилия благ: суровые, отрицательные обстоятельства порою столь же полезный элемент для выращивания гениев, как и положительные, без которых, разумеется, никак не обойтись.

Владимир Бараев в своей работе исследует один из таких историко-географических феноменов, не столь эффектный, как только что упомянутые, но все же важный, заметный: речь идет о маленьком городке на далекой азиатской окраине России, о месте, где набирали силу для выхода в «большую культуру» такие славные фамилии, как Боткины (врачи, писатели, искусствоведы), Сабашниковы (известные прогрессивные издатели), Прянишниковы (давшие выдающегося академика-биолога), Кандинские (знаменитый психиатр, известный художник).

Кроме «звезд», чьи имена — во всех энциклопедиях, эти и другие кяхтинские фамилии дали еще немало деятелей, оставивших след в культуре, просвещении, экономическом развитии Сибири, Дальнего Востока...

Откуда все берется, как возникает, как утрачивается?

Много лет назад автор этих строк («московский новичок») вместе с автором книги («бурятским старожилом») попал в Кяхту. Близ города — древнегуннские могильники; дата основания — 1727 год, форпост на границе Российской империи, становящийся перевалочным центром чаеторговли; на домах надписи, свидетельствующие, что отсюда уходили, сюда возвращались из дальних странствий по пустыне Гоби и Тибету выдающиеся путешественники Пржевальский, Козлов, Обручев, Потанин (могила жены и спутницы Потанина — здесь же, в кяхтинской земле). На наших глазах несколько школьников явились в краеведческий музей, чтобы сообщить о находке очередного подземного тайника (здесь, в лессовой почве, — дело обыкновенное); сам же музей поражал богатством, неповторимостью: древние изделия соседствовали с новогвинейскими подарками Миклухо-Маклая, манило огромное собрание книг и рукописей. Наудачу выбранный листок оказался ценным описанием похорон Льва Толстого. Но поскольку времени на «доследование» у нас не оставалось, пришлось произнести «чур меня» и удалиться...

Что-то было в воздухе этого городка на монгольской границе, порождавшее миражи, воспоминания, творческие идеи. И тогда мы попытались понять: здесь неповторимое сцепление древнего и нового времени, географическая романтика; здесь — свободный размах сибирского края, никогда не знавшего крепостного права. Торговая, купеческая смекалка была порой замешена и на прямом разбое, но почти никогда — на страхе, раболепии, невежестве. И все это уже полтора века, можно сказать, пронизано декабризмом: декабристскими именами и преданиями, рисунками и портретами славного мятежника, моряка и художника Николая Бестужева.

Декабризм, его дух и благородство, кажется, скрепляют, соединяют воедино разные, «буйные» элементы здешней цивилизации.

Вот каким образом, каким воздухом дышали кяхтинские интеллигенты, и как сумели из маленького городка одарить страну и время.

Н. Эйдельман.